"Там снова закаты сияли над крышами башен,
И пели влюбленные в небо о вечной весне.
И плакали люди наутро от жалости страшной,
Счастливые годы увидев случайно во сне".
Послушайте, я раскажу вам о том времени,
О котором вы, молодые люди,
Не можете знать.
Ах как же цвела сирень тогда на Монмартре!
Её гроздья врывались в открытое окно
Нашей маленькой скромной комнатки,
В которой мы жили и которая была моей студией.
Я был тогда бедный художник,
А ты натурщица, позировавшая мне обнаженной.
Ах Богема, богема –
Как мы были счастливы!
Ах Богема, богема,
Хотя и ели через день.
В кафе, по соседству
Мы были теми,
Кто верил в свою звезду и грядущую славу.
И хоть мы были бедными и голодными,
Мы не переставали верить в это.
Когда в каком-нибудь из бистро,
За горячий обед
Мы предлагали наши холсты,
То читали стихи,
Собравшись у сковороды с едой,
И вдохновлённые поэзией, забывали о холоде.
Ах Богема, богема,
Как ты была красива!
Ах Богема, богема,
Как я верил в свой гений!
И часто бывало
Перед своим мольбертом
Я проводил бессонную ночь,
Подправляя в рисунке
То линию груди, то линию бедер,
И только утром, мы могли наконец, присесть
За чашкой кофе со сливками,
Уставшие но восхищённые.
Ведь нам вполне хватало, лишь любить друг друга
И любить жизнь.
Ах Богема, богема –
Это означало, что нам было по двадцать лет!
Ах Богема, богема,
Мы жили в духе времени, живя одним днем.
Прошло много лет и вот однажды,
Гуляя по городу, я вдруг забрёл
По своему старому адресу.
Но не узнавал я больше,
Ни стен ни улиц,
Которые когда-то видели меня, молодым!
И смотрел я наверх лестницы,
Ища взглядом свою студию,
Позабыв о том, что её давно уж нет...
Даа, в своём новом облике,
Монмартр теперь кажется грустным...
Да и сирень давно погибла...
Ах Богема, богема,
Мы были молодыми и сумасшедшими,
Ах Богема, богема,
Теперь это уже ничего не значит.