В европейских странах сейчас развито направление mental health, преследующее цель реадаптации больных в социуме. Уже давно изобретены средства, с помощью которых можно добиться стойкой ремиссии или даже отката - с их помощью процент тяжелых случаев сократился. И хотя прогрессивное общество с восторгом встретило эти нововведения, для пациентов с той или иной степенью инвалидизации они остаются сомнительны. Ещё Снежневский в своём курсе лекций по психопатологии рекомендовал поощрять деятельность больных в сфере их узконаправленных интересов, так как понимал, что возвращение к социально приемлемым формам активности невозможно. Если речь идёт о единичном приступе или ремиттирующем течении (шизоаффективном расстройстве), есть смысл пытаться восстановить облик личности, но если мы говорим о хронических формах, даже латентных, следует понимать, что условные ценности, будучи навязанными воспитанием и культурой, первыми теряют свою значимость для больного. "Из обломков разрушенного здания рассудка формируется новая конституция" - пишет Саблер, подмечая наступившие перемены в личности пациентов («сущность человека не та, что была раньше»). И я как шизотипик согласен с этим; уцелела только часть моих прежних аффекций: впечатления детства, архетипические склонности и симпатии (уверен, многие из вас обратили внимание, что могут наслаждаться лишь чем-то старым, уже проверенным). И вот на этом островке эмоций я продолжаю смутно существовать, - от него тянутся ниточки связи с миром, которого нет больше нигде, кроме моего сердца. Я не просто храню воспоминания, я их заново проживаю. Даже не так, - живу в соответствии с ними. Например, люблю образ мамы из прошлого и продолжаю дарить ей открытки как когда-то давным давно. А ту, что рядом, не замечаю... На этом островке деньги, интересы страны и общества, религия и наука занимают место отвлечённых концепций. Они - лингвистическая жвачка, пустой трёп, до того бесполезный, что о нём нельзя даже думать. Иначе говоря, они перестали быть мотивами поведения. Поскольку без чувства выгоды пропала необходимость выполнять обязательства, меня невозможно пристыдить или высмеять за то, что я чего-то не умею или не знаю. Стигматизация безразлична, дестигматизация - неэффективна.
Есть те, кто потерял и этот свой внутренний мир. И когда их состояние экзистенциального вакуума интерпретируется как "нехватка энергии", лечится стимуляторами и групповой терапией, становится ясно, что у человечества до сих пор нет решения, ни даже понимания шизофрении за рамками клинической перспективы. Она - болезнь судьбы, болезнь закапсулированного существования. А нам в ответ хотят вернуть крохи, пародию на полноценную жизнь, какой они себе её представляют. Так может не стоит никуда возвращаться? Может нужно избрать свободу падения? Позволить разуму сгнить с концами, чтобы устранить преграду между собой и миром? Не в ней ли загвоздка? Подумайте об этом: только сосуд может быть пустым или полным; если сосуд разбит, остаётся лишь бесконечное изобилие. Ведь откуда-то же он наполнялся...
Пост не призывает к отчаянию или суициду (терапию прекращать точно не стоит). Просто я не понимаю этой тяги к мирскому, от которой болезнь меня уже отучила. Как можно не видеть, что жизнь уготовила вам иной путь - тот, что ведёт через темноту к истине и блаженству, не сравнимому со страстями, коим посвящают себя "здоровые". Отнеситесь к болезни по-философски и поймите, что, быть может, через неё вам помогают очиститься, отринуть ложный образ себя. И когда вы будете готовы отпустить последнюю из иллюзий, вселенная вознаградит вас открытием.