stiffle417

Всем привет! Я достаточно давно уже пребываю в полном замешательстве и в настоящий момент практически отчаялся от нестерпимости своих душевных терзаний, но я смею надеяться, что здешние завсегдатаи дадут мне какие-то дельные советы и выскажут свои грамотные мнения по этой довольно экзотичной ситуации.

 

Анамнез у меня, вероятно, не слишком типичен, но в то же время он не отягощён какими-либо серьёзными психиатрическими заболеваниями. Впрочем, обо всём по порядку:

 

1. Одиннадцать лет назад на фоне изрядного психофизического перенапряжения (это ещё в школе было, я тогда к экзаменам интенсивно и усиленно готовился) меня настиг первый в моей жизни эпизод ДП/ДР: родители отвели меня тогда к психиатру, но он особого значения моим жалобам и переживаниям не придал, отпустив меня на все четыре стороны с кипой рецептов на ноотропы. В тот раз ДП/ДР постепенно прошла у меня сама собой где-то через полтора-два года после манифестации первых симптомов.

 

2. После спонтанной ремиссии я прожил больше девяти счастливых лет: самореализовался как вузовский преподаватель и учёный, публиковал свои исследования в рецензируемых научных журналах, сборниках статей и коллективных монографиях, неоднократно стажировался за рубежом. Жизнь моя была солнечной и безоблачной, хотя и шумоголовой: трудиться мне приходилось весьма интенсивно, иной раз я посвящал работе по 12-14 ч. в день, из-за чего у меня примерно четыре года назад основательно дерегулировались циркадные ритмы, а сам я познакомился со всеми прелестями хронической бессонницы.

 

3. В 2017-2021 гг. я обращался за квалифицированной помощью к самым разным психиатрам, выписывавшим мне от тяжёлой бессонницы всё новые и новые лекарства: за это время я перепробовал гидроксизин, тразодон, миртазапин, феназепам, диазепам, алпразолам, клоназепам, зопиклон и многие-многие другие аналогичные препараты, но большого толка от всех этих медикаментозных интервенций, на самом деле, не было, потому что их эффективность практически всегда достаточно быстро исчерпывала себя – тот же тразодон, например, перестал работать у меня где-то через три недели, а миртазапин и феназепам отказали у меня приблизительно через месяц. Со временем я вроде перестал рассчитывать на психофарму и переключился на всевозможные естественные средства превозмогания бессонницы: пытался наладить, в частности, режим дня, заботился о гигиене сна, но помогали все эти паллиативные меры мне, честно говоря, весьма слабо.

 

4. Лето 2021 г. выдалось чрезвычайно нервным из-за различных семейных неурядиц, на фоне которых мой сон окончательно разладился: пару месяцев я спал по 2-3 ч. в день и основательно вымотался к началу сентября, в первой декаде которого меня и одолела достаточно мягкая деперсонализация, в клинике которой превалировали только довольно умеренные когнитивные дефициты. Я помнил, однако, чем может быть чревата экзацербация деперсонализации, а потому не преминул наведаться к психиатру, выписавшему мне от моей разбушевавшейся бессонницы оланзапин, который я должен был принимать два раза в день: 1.25 мг. утром и 1.25 мг. вечером. Примерно в это же время у меня скоропостижно скончался от ковида отец, а я вынужден был взять на себя все обязанности по организации похорон, и это при том, что я продолжал параллельно писать монографию, активно преподавал в своём университете, а также был непосредственно задействован в бракоразводном процессе. Мои деморализация и дезориентация достигли апогея, из-за чего я и совершил в тот момент роковую ошибку, не получив альтернативное мнение у другого психиатра и не осведомившись в интернете, что же представляет собой назначенный мне нейролептик. Впрочем, никаких побочек во время трёхнедельного приёма данного лекарства я не испытывал, за исключением разве что известной сонливости и мерзкой фотосенситивности. Как бы там ни было, спустя три недели я осознал, что этот препарат был мне абсолютно не показан, а потому позвонил своему психиатру, чтобы уточнить у него, как можно максимально безопасно отменить оланзапин: врач убедительно объяснил мне, что за три недели мой организм не мог привыкнуть к его действию, а потому приём Заласты можно будет немедленно оборвать, никакой депрескрайбинг мне, видите ли, не требуется. Естественно, я последовал рекомендации специалиста и моментально прекратил приём препарата, уже на следующий день отчётливо почувствовав даже некоторое облегчение.

 

5. Когда с момента резкой отмены антипсихотика миновало ровно три дня, меня внезапно настигла чудовищная персональная катастрофа, масштабы которой моё сознание до сих пор отказывается полностью вместить. Произошло это следующим образом: я сидел за своим рабочим столом и интенсивно трудился над своей монографией, но вдруг был буквально понуждён какой-то неведомой силой внезапно вскочить со своего места и лихорадочно забегать по комнате. С этого момента, собственно, и начинается история моих инфернальных мытарств и душераздирающих злоключений: две недели меня преследовало какое-то неуёмное внутреннее напряжение, заставлявшее меня носиться по квартире, невзирая на измождавшие меня сильные приступы тошноты и головокружительной паники. Психиатру, назначившему мне оланзапин, я позвонил буквально на следующий день после начала всего этого светопреставления, но он выслушал мой сбивчивый рассказ с подчёркнутым равнодушием, заметив только лишь, что оланзапин должен был уже выйти из моего организма, а следовательно это не может быть синдромом отмены, которому нередко сопутствует акатизия, на которую посетивший меня безбрежный ужас и моральный террор нимало не похож, так как при акатизии, дескать, человек не может остановиться ни на секунду, в то время как я умудрялся первое время в этом состоянии даже преподавать, не говоря уже о более-менее спокойном приёме пищи. Магистральный месседж сладкоголосого психиатра можно было резюмировать следующим образом: у меня нет и не может быть никакой акатизии, а переживаю я всего лишь болезненную невротическую ажитацию, спровоцированную моим бракоразводным процессом с женой. Я поверил специалисту, поскольку не имел до сего момента опыта приёма нейролептиков, да и дебюту этого архитревожного состояния и в самом деле непосредственно предшествовали какие-то странные стрессогенные мысли, имевшие самое прямое отношение к вышеупомянутым семейным дрязгам.

 

6. Как бы там ни было, в течение следующих двух недель двигательная гиперактивность и своеобразная экзальтированность моих поведенческих реакций действительно градуально и неумолимо сошли на нет, но, к сожалению, это были только пролегомены наведавшегося ко мне умопомрачительного экзистенциального кошмара – оглянувшись по сторонам и прислушавшись к себе, я осознал, что:

 

A. Мой уровень интеллекта упал ниже плинтуса, превосходная память превратилась в дырявое решето, концентрация внимания стала нулевой, а моё сознание заволокло каким-то плотным непроницаемым туманом, поглотившим львиную долю моих профессиональных знаний и личного опыта;

B. Моя эмоционально-волевая сфера оскудела до крайности, а я словно бы заковался в панцирь скорбного бесчувствия: ничто теперь не приносит мне удовольствия и радости, включая и мои многочисленные хобби и увлечения, ещё недавно приводившие меня в неописуемый восторг; о систематической трудовой деятельности я позабыл напрочь, так как мне стало неимоверно сложно самоорганизоваться даже в плане периодического приёма пищи и регулярной гидратации, о которых я иной раз могу и не вспомнить; естественно, в этом полувегетативном иммобилизированном состоянии трудно даже помыслить о воскрешении моих прежних научных интересов, а меня не покидает ощущение, что моя прежняя личность погибла необратимо и безвозвратно;

C. Целыми днями меня преследует липкий и неотвязный страх, с лихвой превосходящий по уровню своей интенсивности все мои прошлые панические приступы: он буквально выворачивает меня наизнанку, не даёт мне спать и сфокусироваться на какой-либо мало-мальски осмысленной деятельности;

D. Моё мировосприятие также претерпело кардинальные изменения: мне кажется, что события внешнего мира разворачиваются в своём развитии необычайно заторможенно и неповоротливо, хотя бег времени акселерировался феноменально – я просто не поспеваю за ним, отчего все дни сливаются до неразличимости, они больше не сегрегируются моим сном на дискретные временные резервуары.

 

Продолжается это всё четыре с половиной месяца, а потому понятно, что моя тотальная растерянность приобретает уже суицидогенные нотки… Я не знаю, может, кто-либо из вас сталкивался с чем-то подобным и имеет хотя бы минимальное представление об эффективных способах преодоления подобных напастей: в любом случае, я был бы весьма благодарен вам, если вы найдёте время ознакомиться с моей историей и прокомментировать весь этот пространный и безразмерный (извините) лонгрид.