Alice

Вхожу в очередное голодание - двенадцатое по счёту (шесть было тридцатидневных, потом кол-во дней постепенно уменьшалось, теперь порядка двух недель голодаю).
Имею наглую просьбу: может, кто может психотерапевта или близко к этому посоветовать для регулярных "голодательных" разговоров?

Возможно, кто-то знает кого-то из психо- (нужное подставить), у которого тоже был подобный опыт?

Дело в том, что во время голодания процедура "чистки чердака" проходит очень активно, вечно всякий негатив из прошлого и настоящего в голову лезет, это необходимо "отрабатывать" - иначе разрывает на части. Нет, потом, конечно, всё в норму приходит, притупляется, но не уходит насовсем.

Я честно пытаюсь искать последние несколько лет, и даже в позапрошлое голодание был у меня психотерапевт, но это было такое "типичное не то". В прошлое голодание тоже уже даже собралась на беседу, уже даже ботинки надела - и не пошла, потому что даже в телефонной беседе как-то не заладилось.

Я понимаю всю наглость просьбы: психотерапия - не служба "03", это понятно. Но, в общем, мне нечего сказать в своё оправдание, кроме того, что в голодание мне лично нужно с кем-то "правильным" разговаривать. Таким большим, умным, начитанным и тёплым. Ну чтоб когда я говорю про то, что в каких-то ситуациях чувствую себя Гамлетом - чтоб мне не приходилось зачитывать из Шекспира (как это было с предыдущей психотерапевтом). Есть люди, которые в голодании вообще предпочитают молчать. А я молчу-молчу - и потом меня прорывает, как намолчу достаточно.
Я понимаю, что это трудно понять, что сама практика голодания вызывает кучу недоумений и вопросов. И всё же, всё же.

Может, кто-нибудь что-нибудь посоветует? А?

Хотелось бы выслушать мнение психиатров, сексологов и\или других так или иначе специалистов "по мозгам".

Изучая мнения обывателей по вопросам сексуального насилия (не только "прямого", так сказать, но и всяких прижиманий-показываний-и-что-там-ещё-бывает), поняла для себя, что среднестатистический обыватель рассматривает большинство случаев насилия как проявление психической ненормальности субъекта. Кроме того, для обывателя всё просто: если "показывает" - значит, психически больной. То есть в глазах обывателя это выступает единственным и достаточным основанием для постановки диагноза: психически здоровый человек "показывать" не будет. То же самое про прижимания или про лапанье юных девушек в переполненном транспорте: мол, всё это делают психически ненормальные люди. Про "прямой" акт насилия, что интересно, так никто не говорит: тут все сходятся во мнении, что такого рода насильники - психически здоровы, но отморозки.
По моим ощущениям, во мнении обывателя граница проходит по черте "нормальный трах" (пусть даже против воли объекта, который становится насилуемым) \ "извращение". То есть "нормальный трах" проходит как "нормальный секс" - ну и субъект, соответственно, "нормальный", просто, типа, субъект очень захотел, а объект не дал(а). Вина в таких случаях сваливается на "виктимность" объекта и прочие свистелки и перделки. В случае же с показываниями-прижиманиями-ощупываниями, хоть часть обывателей также указывает в этом случае на "виктимность" объекта, но всё же АБСОЛЮТНО ВСЕ сходятся во мнении, что субъект при таком раскладе - психически больной.

И вот мне стало интересно, что думают специалисты по этому поводу? Действительно ли факт "показывания" - единственное и достаточное условие для постановки психиатрического диагноза в глазах специалиста?

Очень хотелось бы, чтобы тут не рассматривались случаи насилия над детьми, потому что педофилия - это такая особь-статья, я про неё ветку заводила на этом форуме, если чо.

И ещё: с детства помню, что всякие олигофрены и прочая считаются в народе сексуально опасными: по соседству встречались иногда такие кадры, бабушка меня ими пугала "убегай, а то что-нибудь над тобой сделают!" Хотелось бы узнать, насколько это правда?



Ну и для поразвлечься - история, со мной приключившаяся однажды.
Был в моей жизни очень тяжёлый период, 1995-1998 гг., когда жрать не на что, дети-погодки малютки (1995 и 1996 г.р.), а в поисках лучшей доли я решила выучить английский язык, чтобы, когда с детьми отсижу, на работу приличную устроиться, ну и французский начала учить до кучи: на два языка скидку делали в оплате за обучение, да и поучиться во Франции я мечтала всю жизнь, а как без языка? Но денег, как я уже сказала, не было даже на еду, и, чтобы хоть как-то содержать детей и платить за учёбу, мне приходилось подрабатывать, пардон, на панели.
График был такой: с утра до половины шестого вечера я с детьми, к шести еду на занятия (каждый день шесть раз в неделю), занятия заканчиваются в девять вечера, после занятий еду "на работу". Если заказов нет - учу уроки прям на хате, если заказы - занимаюсь на следующий день среди кастрюль и прочих домашних дел. Французская группа была огромная - двадцать пять человек, но я, мать грудных практически детей, домохозяйка и проститутка по совметительству, входила в тройку лучших учениц в группе. Я это говорю к тому, что выкладывалась я полностью. У меня к тому же ведь было 2 языка.
А время года стояло - осень\зима, премерзко и пакостно. У меня хронический тонзиллит, так что я осенью всегда ангиной перебаливаю, а в 20 лет у меня случился аж плеврит, да нешуточный: мне как-то в том самом Париже (в который я таки попала на учёбу) делали снимок рентгеновский, так у меня рубцы на снимке обнаружили (10 лет спустя). Вобщем, с тех пор любое ОРЗ грозит перерасти во что-то крайне серьёзное, если запустить. И болею я всякими респираторными после перенесённого плеврита как-то ощутимо тяжелее.
И вот в ту самую осень\зиму совпало всё вместе: чуть ли не грудные дети, серьёзная нагрузка с учёбой, работа на панели, очередное респираторное, перешедшее уже в почти бронхиальные хрипы.
Десятый час вечера, троллейбус: после учёбы в тот день я поехала не на работу, а домой, потому что чувствовала себя чуть живой: ноги ватные, башка квадратная, внутри неё мухи летают, температура 37,2, ещё и менструация (извините за подробность). В троллейбусе удалось сесть: я заходила на остановке раньше, чем троллейбус выруливал на центральную улицу и туда набивалось народу. Села в передней части салона, на то сиденье, которое первое слева по ходу движения. Представили? Напротив него - всегда находится сиденье, которое "спиной" по ходу движения. Села, голову на холодное стекло оперла - оно бысто нагрелось от моей температурящей головы, и думаю, как бы высидеть до своей остановки, потому что даже сидеть было невмочь уже.
На следующей остановке кто-то сел на сиденье напротив. Ну сел и сел, у меня была задача с сиденья не упасть, мне уж не до грибов. Только краем глаза замечаю, что севший всё чёта ёрзает и ёрзает. Ну и мне-то, вы понимаете - лишь бы... да, досидеть. Потом как-то замечаю, что кто-то, кто рядом со мной стоял - ушёл. Ну мало ли, выходить человеку. Но тот, кто встал на его место, тоже моментально слился. Потом уже вокруг шевеление заметное началось, и тут я сквозь пелену заметила, что все эти люди как-то смотрят на меня... короче, набор эмоций на их лицах я затрудняюсь выразить словами. Что, думаю, за притча? И тут взгляд мой упёрся в мужика, который ёрзал напротив меня. В общем, как вы уже догадались - он мне "показывал", да. К тому моменту это увидели все, кроме меня. Заполошились, начали в заднюю часть салона переползать. А я сижу и не ощущаю в себе никаких позывов спастись бегством: мне тааааак херово было и в тот момент, и в жизни тогдашней вообще, что размахивающий членом мужик в троллейбусе уж никак не мог стать ещё одной моей проблемой. Эка невидаль - член. Я их по тогдашнему способу прокормиться каждый день пачками видела.
В общем, не испугалась я. И не то что не испугалась, а даже бровью не повела. А мужик тот прямо мне в глаза смотрел с выражением "ну-ка реагируй, сука!" "Ошибся ты, дядя, с сукой," - с жалостью к мужику подумала я. И вот интересно: уже весь троллейбус среагировал, в передней части салона никого не осталось, только мы с ним друг напротив друга сидим. А он всё сидит и сидит. Одну остановку, две, три. И всё мой взгляд ловит. Ну тридцать тёток упрыгали уже - успокойся, миссия выполнена. Нет, сидит и показывает, показывает и сидит. Но это я уже потом всё подумала, а тогда решила, что раз сидит - значит, надо ему. Может, он тоже ослаб и встать не может, мало ли. Я всё сижу, прислонившись к стеклу, и температура и слабость на веки давят. Так и не взглянула я больше на бедолагу, на четвёртой остановке он раздосадованно выскочил из троллейбуса.
А вот если б я была тогда сытая, одетая, в мечтах о жизни в розах - то да, испугалась бы, убежала: добился бы мужик своего. А когда ты болен, нищ, и нищете не видно конца, и ты так унижен тем, чем тебе приходится заниматься ради куска хлеба (буквально), и из мечт у тебя - чтоб детям можно было зимние вещи сгоношить... то тут хоть обмашитесь куями. Чего с места-то дёргаться? Пох. Хуже-то уже не будет.