... начало на предыдущей странице...
Хм... продолжать участвовать в масштабных исследованиях новых препаратов.
В английском языке, как известно, слово drug означает и лекарство, и наркотик, и то, что может вылечить, и то, что может убить. Такого рода средство Деррида описывает как фармакон, греческое слово для лекарства и яда, амбивалентное понятие, подрывающее формальную логику. Фармакон, "соблазняя, сбивает с пути общих законов" [11:87], учреждает и разрывает дискурсивный порядок. Мы не можем принять одностороннее решение по поводу drugs. Мы их любим и ненавидим, проявляя к ним, тем самым, депрессивную амбивалентность. Они находятся в состоянии непрерывной умозрительной бифуркации: полезные и вредные; полезные в малых дозах и вредные в больших; полезные в больших и вредные в малых; тяжелые и легкие; с побочными эффектами и без них; сначала полезные, потом вредные; вызывающие психологическую зависимость и не вызывающие ее; порождающие химическую зависимость и нет. Мы не понимаем, когда они перестают лечить и начинают убивать, что именно они лечат, когда именно наступает зависимость и какую природу, психологическую или химическую, она носит, да и в чем именно заключается эта химическая, физическая, природная зависимость.9 Зависимость без субъекта? Кто от чего зависит? Точнее, что от чего? Молекулы от молекул? Молекулы в зависимости от молекул подавляют аффект? Различные наркотики, от которых возникает зависимость, пишет Соломон, по-разному сосуществуют с депрессией: алкоголь и героин снимают тревогу, но усиливают депрессию; стимуляторы, типа кокаина, ослабляют депрессию, но усиливают тревогу" [1:221]. Зависимость химических формул друг от друга приводит к снятию симптома? Тогда почему зависимость оказывается "социально обусловленной" [1:226]? Как возникает эта "наркотическая зависимость", например, от бензодиазепинов - Valium'a, Xanax'a, Klonopin'a [1:234]? Не является ли химическая зависимость предписанной идеологически? Ясно лишь, что химическая зависимость снимает ответственность с субъекта, поскольку ему в этой игре формул вообще нет места. Парадоксальным образом, желающий субъект оказывается по ту сторону молекулярной зависимости.
Социальная зависимость, в свою очередь, зависимость от того или иного объекта - неотъемлемая черта общества потребления. Причем объект этот - переходный, временный переносчик желания. Социальная зависимость - необходимый элемент структуры отчужденного желания. Зависимость стимулирует производство препаратов, разработку новых средств и навязчивое внедрение новинок. Нет ничего неожиданного в том, что фармакология как область разработки средств воздействия на поведение, функционирование и даже мышление индивидов занимает в обществе зависимости пограничное положение между медициной и военно-промышленным комплексом с секретными службами, занятыми поиском волшебного фармакона управления человеком.
О переходности drugs-"лекарств" и drugs-"наркотиков" свидетельствует не только история их происхождения (например, история героина или кетамина), но и стратегия избираемого удовольствия. Эндрю Соломон пишет: "решение принимать Prozac вместо кокаина является вариацией на тему стратегии отсроченного вознаграждения, а решение принимать кокаин вместо антидепрессантов основывается на страсти по немедленному вознаграждению" [1:217]. По сути дела два типа drugs являют собой не столько два принципиально отличающихся типа препаратов, сколько описывают конфликт принципа реальности с отложенным [nachtrдglich] удовлетворением и принципа удовольствия, требующего немедленного удовлетворения. В одном случае речь идет о компромиссе с окружающим миром, в другом - об отказе принимать его в расчет. Неудивительно, что с обезличенной точки зрения государственно-корпоративной машинерии один тип drugs превозносится, второму объявляется война. Политики расщепляют химическую вселенную на вредную и полезную. Для кого?
Drugs как продукт Великого Фармакона безусловно связаны с государством и государственными программами. Государственные структуры поддерживают идентификацию и классификацию, эксперименты и продвижение на рынок если не всех, то подавляющего большинства психоактивных веществ. История с LSD в этом отношении показательна и хорошо известна. Отцом препарата считается швейцарский фармацевт Альберт Хофман, синтезировавший в лаборатории "Сандоз" алкалоид спорыньи. В 1943 году он испытывает воздействие LSD-25 на себе. В 1944 его коллега Столл начинает изучение эффектов лизергиновой кислоты на пациентах цюрихской психиатрической больницы. С 1947 года кампания "Сандоз" приступает к распространению препарата среди психиатров. В фармако-логическом списке препаратов LSD значится как лекарство для лечения депрессии и устранения амнезии. Исследования на тему программирования и перепрограммирования человеческой психики с применением LSD проводятся как в рамках программ спецслужб, так и в Гарварде, Беркли и других университетах. Университетские программы закрывают, как только секретная фармако-информация попадает в публичное поле зрения, и американское правительство объявляет войну наркотикам. В России эта война носит не менее
двусмысленный характер, чем в США, поскольку речь идет о "борьбе с нелегальным оборотом наркотиков", подразумевающем непременное наличие "легального оборота", т.е. оборота, находящегося под контролем государственных служб.
Вторая половина двадцатого столетия отмечена постоянным нарастанием фармакореволюции. Эмблемами ее служат открытие антидепрессантов, в частности лития в 1949 г., развитие психофармакологии вообще в 1950-е годы, синтез DMT в 1956 г., выделение псилоцибина в 1958 г., распространение LSD и психоделическая революция 1960-х годов, массовое использование так называемых клубных наркотиков и появление рейв-культуры в самом конце 1980-х гг., расцвет психофармакологии в 1990-е годы, внедрение на рынок Prozac'а и Viagra.10
В каждом случае речь идет не столько о принципиально новой культуре, сколько о том, что, вслед за Феликсом Гваттари, можно было бы назвать "молекулярной революцией" [17]. Революция эта касается не только симптоматики субъекта, не только его психотизации, не только стимуляции оральной зависимости, не только подавления/депрессивизации его структуры желания, но и особенностей его восприятия, языка, чувствительности. Фармакореволюция умозрительно затрагивает молекулярную структуру биологического индивида. Молекулярная революция касается всех аспектов конституирования субъекта. Достаточно посмотреть на те радикальные перемены, которые произошли в 1990-е годы (исследования в области биохимии, генной инженерии, - конечно же, далеко не все катали-заторы перемен). Важно то, что перемены эти заставляют в очередной раз пересматривать фундаментальные бинарные оппозиции, типа человеческое/нечеловеческое, внутрен-нее/внешнее, актуальное/виртуальное.
То, чего достигла фармакологическая идеология к началу XXI века, можно увидеть и на примере множества продуктов культуры. Одним из кинематографических образцов фармако-логического состояния общества может служить фильм Даррена Аронофски "Реквием по мечте" (2001). В этом фильме переплетены две истории, сына и матери, две истории двух типов наркотиков: сын зависим от героина, мать от таблеток для похудания. Различия между ними, пожалуй, заключаются в том, что сын понимает происходящее, но ничего не может с собой поделать. Мать же не замечает, как оказывается в остром психозе; ответственность за ее состояние изначально лежит на врачах: "я не знаю, что я принимаю, но доктор знает… Ты что, хочешь сказать, что разбираешься лучше доктора?" - говорит она сыну. В конечном счете, сын погибает от сопутствующей drugs причине - заражения крови; мать превращается в подопытное существо для психиатров, дающих ей безуспешно все новые препараты, а затем прибегающих к электро-судорожной терапии.
Препараты проникают в жизнь человека со всех сторон. Их можно найти отнюдь не только в аптеках. Они не только постоянно возникают на экранах телевизоров. Теперь они попадают на экран монитора по электронной почте. Их можно заказать прямо на дом! Их могут выслать экспресс-почтой! Практически каждый день по электронной почте тебя уговаривают купить со скидкой те или иные препараты. 9 марта поступает предложение от отправителя "Глория 6541235607": "Он-лайн фармация №1 в мире! Закажи на дом, не стесняйся, моментальная доставка! Viagra (сексуальное), Phentermine (похудание), Meridia (похудание), Propecia, Retin-A (облысение), Zyban (курение) и многое-многое другое!" 10 марта: "Стань большим, крутым, могучим! Настоящие фармацевтические анаболики! D-BOL, WINNI-V, EQUIPOSE, GHB и многое другое! А также новые предельно мощные продукты! Жидкий Anodrol, Sustenol 250, Deca Nor 50, Masterbolan, Somatroph HGH!" Очень мощные препараты! Никакой депрессии!
Итак, еще раз: почему химическая вселенная, несмотря на амбивалентность фармакона, расщепляется на вредную и полезную? - Полезным оказывается то, что позволяет тебе функционировать, делает адаптивным, социальным и социально полезным. "Мы ненавидим drugs. Мы любим drugs. Или, возможно, мы ненавидим то, что любим их? В принципе, вызывающие привыкание, незаконные drugs уводят от всех видов деятельности, в то время как drugs-антидепрессанты позволяют функционировать лучше, чем без них" [1:236]. Вредно то, что уводит из социума, делает неподконтрольным, выводит из сферы масс-медиальных галлюцинаций в регрессивный мир галлюцинаций частных. Уводит от социального к нарциссическому.11 И дело получается совсем не в зависимости, а в направлении регрессии. Депрессия - открытое лицо Нарцисса,12 лицо без отражения.