Вот история «лечения» моего «преодоления». Может быть, она кому-то послужит уроком. Прошу прощения за длинное изложение, но оно и так оказалось достаточно лаконичным.
Я был впечатлительной и романтической натурой и рос очень воспитанным мальчиком, и привык к тому, что все то делаю, должно быть правильным, поэтому я вырос с потребностью быть «правильным». Точнее, я боялся быть «неправильным. Воспитывали меня довольно строго. За нечаянные провинности наказывали, так что я боялся провиниться. Нельзя сказать, что детство мое было безоблачным, в семье были частые скандалы, которые я очень болезненно переживал, потому что любил свою семью, но все-таки я хорошо помню и чувство детской беззаботности и растворения в каком-то неопределенном, бесформенном счастье, способность получать беспредельное удовольствие от, казалось бы, незначительных событий.
Но постепенно нарождалось беспокойство от того, что висело надо мной, словно дамоклов меч, приобретая все больший вес по мере того как я взрослел. Испытывая всепоглощающее не только плотское, но в значительной степени душевное удовольствие от созерцания – о, вовсе не девчоночьего, а мальчишеского тела, - я наслаждался им, а юношеский голос был (и остается) самым прекрасным, самым сладким и волнующим звуком на свете. Нравились мне в основном ровесники, и много в этом чувстве было интимно-дружеского, хотя к реальным своим друзьям я не испытывал ничего эротического. Меня притягивали и завораживали мальчишеская гибкость и тонкая, неуловимая и неподражаемая мальчишеская пластика. Я смутно понимал, что это чувство обнаруживать нельзя, что это считается чем-то очень позорным, ассоциирующимся с утратой мужского статуса, и чувство самосохранения заставляло скрывать этот мой интерес, со временем ставший дороже всех других благ. Это самое главное, что портило существование. Может, я был нетипичным геем, но я жил обычными мальчишескими чаяниями и ни к чему "девчоночьему" (компаниям, занятиям, куклам и т.п.) не испытывал ни малейшего интереса. В этом плане я был обычным мальчишкой. Хотя я не был среди мальчишек в большом авторитете и не был по характеру агрессивным. Не было у меня изначально склонности и к самоизоляции. Я тянулся к людям, и искренне желал всем добра. Но подростки еще большие максималисты, и к подростковому возрасту чувство самосохранения возобладало настолько, что я стал даже сторониться компаний, потому что там надо было демонстрировать интерес к девочкам, которые для меня ничего не значили. Самое страшное для меня, конечно же, было раскрыться перед другими. Мимикрия стала доминирующей чертой моего поведения на людях, это было тяжело, и это делало меня замкнутым. Мне было лучше наедине с книжками.
Учился я легко. По окончании десяти классов поступил в технический вуз. Там у меня нашлись друзья, и учиться мне нравилось. Я несколько лет ходил в секцию каратэ. Я люблю единоборства. Жаль, что в 13 лет нас с другом не взяли в секцию бокса – не вышли возрастом. Ощущение того детского счастья еще продолжало согревать меня в течении первых двух курсов. Еще после сдачи последнего из первых летних экзаменов, выйдя на крыльцо института, я мог всей душой ощущать известное мне из детства чувство радости и свободы.
А кризис неотвратимо наступал. Девушки у меня, конечно же, не было. Я уже учился на четвертом курсе, и постепенно кончалась та пора, когда быть без пары противоположного пола еще не означало какой-либо патологии, не наводило на известные подозрения окружающих. Я настойчиво искал возможности укротить "неприличную" потребность и даже в мыслях не допускал возможности ей отдаться. Тем более, что я прочитал в одном журнале интервью некоего психотерапевта, что стоит только раз на этом перепутье попробовать, как назад дороги уже не будет. Я вообще очень доверял психотерапии и возлагал на нее большие надежды. И отправился на поиски специалистов.
Большинство специалистов психоневрологического профиля были поставлены такой задачей в тупик, и поиски продолжались. Один психиатр (ныне уже покойный) советовал найти взрослую женщину, которая «все сделает сама». Второй (психотерапевт Кол-ов) лечил меня от некоммуникабельности, третий проводил курс гипноза от импотенции, где были слова внушения, как у меня на женщину возникает эрекция. Желаемых изменений ориентации не наступало, а найти нужную женщину (которая все сделает сама и по собственному сексуальному желанию) так и не получилось. В газете знакомств полным полно было безответных объявлений: молодой парень ищет взрослую женщину, но еще больше было объявлений женщин, которые искали «спонсора».Их изобилие только укрепляли меня во мнении, что женщины в отношениях с мужчинами ищут для себя выгоду.
И вот в моем же городе нашелся всесоюзно известный врач с польской фамилией – Я. Г-д., специализирующийся на сексуальных девиациях. К нему я присматривался уже давно. Его методика (как я потом узнал) фактически была развитием методики, разработанной его "учителем", профессором, основателем местной школы психиатрии Ивановым, и основывалась на аутогенной тренировке и гипнозе. Жаль, что я не внял недвусмысленным уверениям первого психиатра, что это плохой врач, и обращаться к нему не стоит. Но мое желание изменить судьбу было сильнее всех доводов.
Придя на консультацию с неугасимой надеждой, и с трудом выдавив из себя, что являюсь представителем "третьей группы пациентов" (гомосексуалы по классификации пациентов у Я.Г.), я ожидал подробных расспросов касательно моей личности, биографии... Но к моему великому удивлению вся "консультация" (стоящая, кажется, четыре сотни тогдашних рублей), состояла только из того, что мне сообщили стоимость лечения и отправили подумать, где взять на него деньги.
Надо сказать, те безразличие и грубость, с которыми этот врач-психиатр-психотерапевт-сексопатолог общался с пациентами, меня удивили еще на его рекламных выступлениях в концертном зале городской филармонии, когда по окончании люди (в основном женщины) бросились записываться на индивидуальные занятия. То и дело можно было слышать: "вы дура, вы не сможете", другие грубости. Но разве это кого-то смущало, ведь это светило медицины! Некоторым женщинам помоложе Я.Г., напротив, расплывался в комплиментах, немедленно становясь их живым кумиром в мире психотерапии.
Терапевтический курс длился от полутора до двух лет, стоил в то время примерно полторы цены хорошей японской видеосистемы (где-то 500 долларов, хотя сейчас эта сумма обесценилась и ни о чем не говорит). Только люди лет 35-40 и старше знают, что тогда значил японский видеомагнитофон, и мне сложно сейчас подобрать адекватные сравнения. В то время иностранная техника еще только начала появляться на отечественных прилавках, вместе с жевательной резинкой и прочим импортным ширпотребом, поэтому ценилась, да и нужна была для его профессиональной деятельности, так что он попросил «натурпродуктом». Мы продали мамино золотое кольцо, кое-что еще, нашли еще какие-то деньги, я съездил в Москву, где видеомагнитофон можно было купить дешевле, и отнес его жене, работавшей у него бухгалтером. Это покрыло три четверти всей стоимости. Остаток денег я пообещал доплатить ближе к концу курса.
Нужно сделать небольшие пояснения относительно самой методики. Вся терапия делилась на три этапа. На первом предполагалось освободиться от гомоэротических увлечений, на втором - научиться эстетическому восприятию женского тела, а на третьем – почувствовать к нему все усиливающееся сексуальное притяжение. Вначале я прослушал магнитофонную запись некоего безымянного «излечившегося» персонажа, призванную вселить уверенность в возможности и моего "излечения" На записи парень, бывший гей, рассказывал, каким женственным он был раньше, как Я.Г. водил его в секцию каратэ, приучал к мужскому образу жизни, парень работал над собой, в результате чего стал примерным семьянином. Не скажу, что меня он сильно убедил, тем не менее, я страстно приступил к индивидуальным занятиям.
Занятия были почти каждый день, включая выходные, и я вспоминаю, как они проходили. Вот одно из них - я спускаюсь в подвал корпуса психиатрической больницы, где обустроены комнатушки для аутотренинга, ложусь на кушетку, включается унылая мелодия, призванная настроить на спокойный лад, от которой мне становилось еще тоскливее, и врач начинает слова предварительного аутогенного внушения. "Мне спокойно и хорошо, руки тяжелеют и теплеют…" - бормочет он то ли самому себе, то ли пребывая в каких то своих далеких отсюда мыслях. Я и без того нагреваюсь до предела - в комнате стоит утомительная жара от электрического теплонагревателя. Из соседней комнаты довольно сильно доносятся звуки - параллельно там занимается какой-то другой пациент. Вдруг наверху слышатся звуки бунта среди больных, и Ян Г. срывается с места усмирять бунтовщиков. Через минуту его гневные ругательства раздаются где-то на первом этаже больницы и бунт быстро стихает. Врач возвращается назад, чтобы, закончив "врачебную суггестию", перевести меня в режим самостоятельной аутогенной работы и удалиться по своим делам. Периодически он заходит в мою комнатушку, все так же отстраненно бормоча формулы внушения, и снова удаляется по своим делам, а я продолжаю самовнушения самостоятельно. Так я мучаюсь в течении двух часов почти каждый день.
Придя в "гипнотическое состояние", необходимо было внушать себе безразличие к парням в процессе аутотренинга, а в реальной жизни, встретив симпатичного парня, отвести глаза в сторону, собрать внимание и повторять слова самовнушения. Поверьте, я очень старался. Но для меня наступила не просто грустная пора, а навалилась особо тяжкая повинность, я словно отторгал от своей личности что-то для меня необыкновенно прекрасное. Побледнели краски окружающего мира, меня больше ничто не радовало, пропал аппетит, и я сильно похудел, стал совсем грустным и нелюдимым. Мне было лучше наедине со своей тоской и унылыми мыслями, нарастала раздражительность.
Терапия была рассчитана на два года интенсивных занятий, но Я.Г. подбадривал меня тем, что она идет успешнее, чем он ожидал. Я не знаю, почему он так решил , однако второй этап начался несколько раньше, чем это обычно бывает у других. Теперь во время сеансов мне включали видеозаписи с американской моделью, которые нужно было смотреть во время «аутотренинга», дабы запечатлеть ее девичий образ в моем бессознательном. На этом этапе психотерапии, наряду с продолжением прежних антигомоэротических внушений надо было утверждать простой эстетический интерес к девушкам. Нужно было устанавливать с ними дружеские отношения и побольше общаться. Для меня это было непросто и ставило меня в принципиальный тупик. Во-первых, я все так же как и прежде чувствовал страх и неуверенность, оставаясь с девушками наедине, потому что меня все так же ничто, кроме социального долга, к ним не тянуло. Во-вторых, практически все девушки были убеждены, что мужчины существуют для того, чтобы покорять женщин комплиментами, подарками, финансовыми возможностями, обходительностью и галантностью, а без этого контекста мужчины женщинам обычно не интересны. Это вызывало во мне непреодолимый протест. В основной массе я не видел у девушек таких же глубоких, волнующих чувств к прекрасным юношам, которые испытывал я. Они не любовались так же заворожено мужским телом и почему-то считали красивым тело женское (это что, не гомоэротизм ли?). А где многочисленные конкурсы красоты среди юношей для женщин? И когда Я.Г. как-то раз попытался "внушить" мне такую формулу: "Мужчины дарят женщинам подарки, совершают подвиги, добиваются их т.п.", во мне поднялась волна возмущения: "а почему не наоборот?". В процессе психотерапии следовало отображать свои мысли в дневнике, на основе записей которого он корректировал психотерапию, и я написал там о своих мыслях. Я не хочу вступать в полемику насчет того, что я не тех женщин встречал – я встречал разных и вообще-то могу сравнивать. Просто скажу, что Я.Г. больше таких «формул» мне не произносил.
Постепенно наступил третий этап терапии, на котором начинается формирование сексуального интереса к девушка. Мой прогресс, по мнению доктора, был настолько велик, что эти новые «внушения» сочетались со старыми уже в конце второго этапа. Я опять не понимаю, на каком основании он делал такие выводы. Смысл новых внушений был в том, что на экране телевизора показывались более откровенные ролики с женскими телами, а формулы были направлены на возбуждение гетеросексуального влечения. В реальном общении с девушками тоже требовалось перейти к более откровенным и интимным отношениям. Но мои сексуальные реакции уже настолько были подавлены волей (а иначе не получалось гасить свой интерес к парням), что какое-либо спонтанное сексуальное возбуждение вообще становилось проблемой, а тем более ни эротические, ни сексуальные чувства к девушкам так и не появлялись во мне.
Чем дальше шли аутогенные занятия, тем меньше во мне оставалось сексуальности в принципе. Всего за полтора года я практически перестал мастурбировать. Я чувствовал, что ничего хорошего из этого не выходит, а мое состояние становилось морально все тяжелее. В результате я совсем выдохся, и почти в конце последнего периода, сообщив Я.Г., что совсем вылечился (ну стыдно мне было признаться в полном фиаско, и я вообще по характеру боюсь разочаровывать людей), я решил прекратить "терапию". Я.Г. со мной попрощался, пополнив, очевидно, свой послужной список еще одной удачной «конверсией».
Вы не можете себе представить, какая тяжесть свалилась с моих плеч!!! Нет, конечно, моя проблема не исчезла, но то, что не надо было больше насиловать и мучить себя, придало мне душевных сил и возвратило некоторую часть прежнего чувства радости, знакомое мне с детства.
Однако страх социального осуждения меня так и не покидал, а я очень и очень упорный в том, чего хочу достичь. Через какое-то время я возобновил самостоятельные занятия аутотренингом по методике Я.Г. Я остро чувствовал, что молодое время, когда что-то теоретически еще можно исправить, уходит, и нужно форсировать жизненную ситуацию. Мне приходилось не только бороться с эротическим влечением к прекрасным юношам, но и усилием воли сопротивляться вновь навалившейся депрессии. Ах уж это мое ослиное патологическое упорство! Поскольку прогресса не происходило, я лишь удвоил свои усилия, и в один ужасный день «дотренировался» до того, что что-то, видимо, что-то перегорело в мозге, быстро поднялась температура до 38.5, а я вдруг почувствовал себя сексуально совершенно обесточенным. Это было рубежом, расколовшим мою жизнь на «до» и «после». Разом исчезли все еще теплящиеся генитально ориентированные половые реакции. Хотя мое либидо продолжало постепенно снижаться за время занятий аутотренингом, в этот критический момент как бы что-то окончательно отключилось! Вместе с этим я перестал способность чувствовать какое-либо психическое удовлетворение, словно в мозге перегорел сам центр удовольствия, что сделало мою депрессию едва выносимой.
Только в этот момент до меня вдруг дошло, что то, что я все это время делал с собой, было просто издевательством над самим собой, и каждая моя частичка моего существа сопротивлялась этому чудовищному и глупому насилию. – «Что я делаю!!», которое потом превратилось в «что я наделал!». Мне уже 25, безвозвратно уходит самая лучшая пора, а я ни разу не держал в руках того, от кого млею. И мне будет нечего вспомнить из моей юности кроме своей бесконечной тоски и ограничений.
С тех пор я уже не мог даже испытывать оргазма! Я продолжал любить парней, любить эстетически и эротически, они волновали меня, но уже не мог испытывать ни сексуального удовольствия, ни разрядки. Эротическая тяга оставалась большой, а сексуальной энергии и потенции нет. Это стало идеей-фикс. В душе сгустились сумерки. С того дня я уже не мог заснуть без снотворных, и каждая ночь для меня стала испытанием.
Желая наверстать упущенные удовольствия, я панически бросился знакомиться с парнями по объявлениям в газете. Хотя мне очень везло на хороших людей, и никто меня не использовал так, как это было с девушками, и парни любили меня просто так (хотя я, мягко говоря, не красавец), искренне и бескорыстно, но, увы, мое состояние было настолько плачевным, я был настолько истощен физически и психически, что эти встречи не приносили ничего, кроме очередного горького разочарования в себе.
В неистощимой надежде все исправить я безрезультатно ходил по врачам – к неврологу, андрологу, урологу, пытался решить проблему медикаментозно, применял разные психостимуляторы (вроде метапрота и т.п.), ноотропы, афродизиаки и адаптогены (жень-шень, элеутерококк и т.д.), антиастенические средства, дженерик бупропион, бромокриптин, делал инъекции тестостерона и даже применял аппарат для трансцеребральной электростимуляции, но безуспешно – лишь несколько поправилось мое состояние. Все, что стимулировало ЦНС, только давало бессонницу, но не прибавляло сексуальности. Все мои усилия остались практически безуспешными, но я настойчиво искал решение проблемы, мои надежды вновь и вновь разгорались после каждой неудачи, всякий раз возвращая меня к деятельности и экспериментам. Лишь однажды я смог получить разрядку. Я уехал к родственникам на несколько дней, не спал нормально несколько ночей. Раньше после сна у меня часто случалось половое желание, которое я удовлетворял мастурбацией. После кризиса этого уже не случалось, но в этот раз, вернувшись домой, я спал так глубоко, что после пробуждения у меня появилось желание и мастурбация окончилась оргазмом. Больше такого не повторялось. Это указало мне, что львиную часть в моей асескуальности составляет физиология мозга и астенический синдром. Чтобы понять, почему я не могу испытывать оргазма, я сделал ЭЭГ, три года назад МРТ мозга, но какую патологию во мне могли найти? Мой гормональный статус и прочие анализы были, в общем-то, в порядке.
Последняя моя попытка была обратиться к очередному именитому специалисту, на сей раз в НИИ психиатрии. Это было, кажется, в 2004 году. Договорился по телефону о приеме с психиатром по фамилии Реш-к и приехал в Москву, как в последнюю, высшую инстанцию с просьбой помочь мне вернуть сексуальные силы и прежнее желание. Первый же вопрос профессора ошеломил – а зачем? Помню, что профессор усадил меня за старенький компьютер и запустил какие-то тесты, которые по его словам проводят космонавтам в США. Надо было не задумываясь отвечать на быстро появляющиеся вопросы, промедление и противоречивые ответы свидетельствовали о неискренности. В общем, я оказался на сколько-то процентов шизофреником, на сколько-то психастеником, на остальные проценты у меня были какие-то другие характерологические расстройства. До сих пор думаю, что это мне дало? После тестов профессор долго читал мне морали о том, как я плохо себя веду (я на чем-то попытался настаивать и в чем-то возражать). Потом он рассказал мне, какие хорошие в моем городе пр-тки, как плохо его здоровье (человек очень полный и с одышкой), и что ему, видимо, недолго осталось. Все это длилось довольно долго. В итоге на мой вопрос, что мне предпринять, чтобы осуществить свое желание, он порекомендовал мне пропить жень-шень и употреблять зеленый чай. Потом он отвел меня в кассу.
Выйдя из НИИ, я шел по направлению к метро, и слезы отчаяния лились из моих глаз, ведь это была последняя инстанция. К кому же еще обращаться! Дома я даже пожелал себе смерти.
Потом надежда снова посетила меня, я написал профессору М. Бейлькину. В ответном письме тот отругал меня за то, что я никак не могу излечить интернализованную гомофобию. Да, я до сих пор стесняюсь быть голубым. Даже сейчас, когда я пишу эти строки анонимно, я делаю усилие, чтобы не мимикрировать, чтобы рассказать о себе так, какой я есть в действительности. Поймите сами, ведь если я бы открыто объявил себя геем, то тем самым подвел бы всех моих знакомых, с кем общался, родственников – что скажут все и как им тогда быть! На работе тоже будут свои сложности – директор гомофоб, и если не уволят, то другие организации будут кивать на нашу. А я слишком ответственный и так боюсь кого-то подвести, а гомосексуальность – это то, что обнуляет буквально все ваши достоинства и не оставляет вам шансов, просто потому, что вы – пи**р! Ведь никакие заслуги не спасли даже Алана Тьюринга, а кто такой я?.
Но это требовало очень сильной перестройки всей моей личности, и прежде всего необходимо было избавиться от моей гиперответственноти и трусости – скажем это честно и правдиво! Я теперь понял, что самое главное, это уметь быть самим собой – то, что я так и не умею даже наедине с собой. И вероятно, с самого начала в глубине души я вовсе не хотел ничего в себе исправлять, никакие гомосексуальности, а мои потуги были вызваны исключительно страхом за себя и свое будущее.
Теперь я вроде как асексуал, хотя эстетически и эротически меня все так же продолжают увлекать юноши. Личная жизнь – это не мой удел, ни гетеро, ни гомо. Почему я так настойчиво стараюсь вернуть себе сексуальность, поймут, может быть, только те, кто лишился сексуальности вследствие приема СИОЗС или те, кто перегрузил себя стероидами – а такие люди здесь тоже появлялись.
Я готов быть до конца жизни гомосексуалом (предпочел бы быть би), лишь бы вернуть себе мои переживания, но я уже не знаю, как это сделать, и единственное, что мне, наверное, остается, это смириться со всем этим.